Продуктивность литературных гениев бывает разной. Работы кого-то могут составить целую библиотеку, а кто-то становится автором лишь одной книги. Написал — и сразу полюбился читателю и оставил важный след в мировой литературе. Так, например, никому не известный мультипликатор из Еревана — Мариам Петросян — внезапно взлетела на литературный олимп, представив на суд общественности результат своей чуть ли не двадцатилетней работы. И работа эта была, прежде всего, внутренней. Писательница год за годом проживала жизнь в своем собственном выдуманном мире с внезапно ожившими и начавшими совершенно отдельную жизнь персонажами.
Мир литературы — мир особенный. Ведь писательство — это не только и не столько профессия, сколько долгий и мучительный процесс вынашивания книги, своего собственного мира, внутренняя работа, диалог с самим собой. Долгие годы Мариам Петросян вместе с одним из своих главных героев — новичком Эриком, попавшим в интернат для инвалидов, — познавала загадочный, таинственный и вместе с тем очень страшный мир Дома, который, если впускает в себя гостей, то вцепляется в них своими беспокойными ручищами, опутывает паутиной времени и не выпускает, как глупую мушку. Если ты сюда вошел, то выйти практически невозможно.
В большинстве случаев литературный мир не только отображает грани реальной жизни, но и является отражением внутреннего мира автора. Через книгу мы можем глубже понять писателя, его чаяния, его восприятие окружающей действительности, его вопросы, его поиски и его ответы. Сегодня мы окунемся в мир книги «Дом, в котором…» Мариам Петросян и постараемся взглянуть на нее, используя знания тренинга «Системно-векторная психология» Юрия Бурлана.
«На нейтральной территории между двумя мирами — зубцов и пустырей — стоит Дом. Его называют Серым. Он стар и по возрасту ближе к пустырям — захоронениям его ровесников. Он одинок — другие дома сторонятся его — и не похож на зубец, потому что не тянется вверх… Серый Дом не любят. Никто не скажет об этом вслух, но жители Расчесок предпочли бы не иметь его рядом. Они предпочли бы, чтобы его не было вообще».
С такой небольшой интермедии и начинается повествование романа. Автор знакомит нас с главным героем повествования — с тем самым Домом, о котором идет речь. С самых первых строк писательница дает понять читателю: Серый Дом — не простое место. И стоит он «между двумя мирами», и «не тянется вверх», как прочие дома, и одинок он и нелюбим, впрочем, как и его обитатели, с которыми нам предстоит познакомиться позже.
Серый Дом выглядит как проводник между реальностью и миром грез, новостроек и унылых пустырей (на которых ничего уже нет, но еще может «вырасти» нечто): облупленный, кровоточащий трещинами и мелом, страдающий. Некоторые критики называют Дом метафорой детства. Но это не совсем так: Дом — не метафора детства, а метафора мира человека со звуковым вектором, мира «по ту и эту стороны барабанной перепонки». Такой же нелюдимый, неприветливый, Серый, одинокий, внутри которого бьется настоящая жизнь! Мир, в котором, пока окружающие не замечают, свершаются рождения и перерождения, схватки и войны, поиски, надежды и разочарования. Мир, который просто так не увидишь своим обыденным, замыленным взглядом.
Кто такой человек со звуковым вектором? Рожденный с единственной целью — познать мир метафизический, мир «изнаночный», разгадать смысл бытия и тайну Бога. Тот, кто этими вопросами задается, и тот, кто упорно ищет на них ответ. Интроверт по природе, очень замкнутый, чуть что прячущийся в ракушку — в тот самый Дом, который всегда рядом, всегда с собой, неважно, что творится вокруг.
Дом становится пристанищем для детей, отвергнутых обществом. Здесь обитают инвалиды, люди с ментальными проблемами, чудаки, а также все те, от кого по тем или иным причинам «отказались»: чей мир не соответствует запросам мира реального. Брошенные, одинокие несчастные. И если с первого взгляда кажется, что книга «Дом, в котором» посвящена отношению подростков, а также проблемам жизни в интернате среди детей с ограниченными способностями, то со временем читатель понимает, что жестко ошибся и обманулся. Не об инвалидах тут, собственно, и речь. Телесный или душевный изъян лишь литературный ход, уловка, дабы еще больше подчеркнуть изолированность жителей Дома и их ненужность, заброшенность.
Несмотря на все внешние различия, пестроту, разницу в характере и поведении, все жители дома абсолютно одинаковы: как будто списаны друг с друга. У них нет имен, у них нет истории, жизни «до дома» (за некоторыми исключениями), у них нет никаких интересов, которые хоть как-то связывали бы их с миром снаружи. Да и мира того для них не существует — они его зовут Наружностью, боятся его, стараются о нем не вспоминать и остерегаются любых возможностей покинуть Дом.
Дети в Доме придумали для себя огромный мир, существующий по собственным нерушимым Законам, и проживают в нем свои реальные жизни. «Они его придумали сами. Свой мир, свою войну и свои роли». Здесь есть стаи, вожаки, даже Лес. Здесь есть Ночи Сказок и оборотни… Здесь есть таинственные надписи на стенах, рисунки давно ушедших людей, но здесь нет совсем ничего, соотносящегося с Наружностью. Мариам Петросян ни разу не упоминает о предметах и уроках, учителя и наставники здесь только для видимости — с учащимися их жизнь как-то совсем не пересекается. О тех, кто по каким-то причинам покинул стены Дома, стараются не вспоминать и думают, как об умерших.
Главная жизнь бурлит за стенами комнат, где дети пытаются раскрыть тайны Дома, проникнуть в его загадочные глубины, скрытые за занавесом сна и бреда. Поэтому и нет здесь ни у кого реальных имен (кроме новичка Эрика, который так и не успел вписаться в мир Дома): клички куда глубже отображают суть каждого обитателя — Слепой, Сфинкс, Табаки, Лорд, Черный, Стервятник…
Все жители дома — звуковики, потому и похожи друг на друга. Автор постоянно ведет повествование то от имени одного персонажа, то от имени другого. И в один прекрасный момент начинаешь четко осознавать, что «от перемены мест слагаемых сумма не меняется»: восприятие ситуаций идентично, желания и цели одинаковы. Лишь Эрик-Курильщик, намеренно введенный в повествование человек «извне», видит мир Дома иначе, воспринимает все происходящее здесь за нелепую игру, в которой категорически отказывается участвовать. «Может, это так и нужно здесь, быть слегка помешанным? Может, без этого здесь просто нельзя быть?»
Для человека со звуковым вектором, в отличие от всех прочих людей, существует два мира: внешний и внутренний (та самая Наружность и Дом), которые зачастую живут в полном разладе. Все дело в том, что звуковику внутренний мир кажется истинным и реальным, а внешний — иллюзией. Он раз за разом погружается в себя, совершенно отключаясь от реальной жизни. Кричи не кричи, зови не зови. «Он не от мира сего» — говорят про таких.
Тело — еще один злейший враг звукового человека. Во всяком случае, ему так кажется. Это несовершенное человеческое тело, которое ограничивает возможности духа, сковывает их. Клетка, из которой невозможно вырваться и от которой невозможно избавиться. Звуковик четко осознает, что он не равен его физической оболочке, что он куда глубже и многограннее, что его «Я», в конце концов, бессмертно. Потому часто он и забывает поесть или поспать: нередко он просто не чувствует потребностей своего тела, не хочет их замечать или слышать. «А для духа нет ничего страшнее, чем стать просто телом».
Оттого в Доме и не любят зеркала и реалистичные портреты — они отображают ложное «Я», ненавистное тело. Лучшие портреты — изображения весьма символические: белая чайка, глаз в треугольнике, олень… Жители Дома, обладающие, как и все звуковики, абстрактным мышлением, без труда узнают по подобным картинкам своих соплеменников, читают шифры, спрятанные в неказистых изображениях. Обычные портреты, принадлежащие перу чужака Эрика, не отображают глубинных смыслов и сути человека, поэтому и вызывают раздражение и недоумение у обитателей Дома.
Язык жителей Дома так же абстрактен, как и рисунки. Они говорят загадками, метафорами, сказками-аллегориями, не любят, когда их просят что-то объяснить: «Вокруг нас разбросаны ответы на любые вопросы, надо только суметь отыскать». Главный способ общения между «стаями»: стена, на которой соплеменники оставляют загадочные послания и объявления, непонятные для учителей и посторонних и прозрачные, как вода, для самих обладателей звукового вектора. И сколько бы ни красили эту стену взрослые, надписи появляются вновь и вновь: как вестник, как доска объявлений. «Слова, которые сказаны, что-то означают, даже если ты ничего не имел в виду».
И каким бы ни казался прекрасным мир Дома, в котором живут герои, для обычного человека он страшен и жесток. Здесь правят неведомые законы, здесь уничтожают неугодных и свергают «Богов»: невинные «дети» в один прекрасный момент снимают личину и превращаются в хладнокровных убийц. В звуковом векторе нет ценности человеческой жизни. Оторванный от реального мира, звуковик забывает о понятиях человеческой морали и способен на что угодно.
Нехватки звуковика бездонны и отдаются глубочайшим страданием для всего существа. Звуковой вектор рождает идеи, и если звук болен и страдает, то и идеи эти ужасны и разрушительны. Единственный способ высвободиться от страданий — выйти наружу, как бы это ни было страшно и больно, реализоваться среди людей. Ведь все ответы лежат не внутри (как ошибочно полагают многие звуковички), а именно снаружи. Мы пытаемся познать себя, но происходит это через познание других, через их вектора, их психическое.
Обитатели Дома болеют от своих нехваток, их звук страдает, ибо нет у них реализации наружу: они отказываются от внешней жизни, даже и не пытаются сдать выпускные экзамены и окна в коридоре закрашивают краской, дабы даже свет не проникал сюда. Они с ужасом ожидают Выпускного, выхода в Наружность, и знают заранее, что произойдет что-то ужасное, как это происходило в другие годы выпуска.
Внешний мир кажется враждебным для звуковика. Ведь он неизбежно несет в себе травмы для чувствительного звукового уха — главного органа, через который наш «чудак» воспринимает мир. Выходить наружу всегда мучительно больно, потому и так невыносимо страшно покидать Дом, столько лет выстраиваемый.
Весьма символична с этой точки зрения судьба двух друзей — Слепого, являющегося проводником в «мир иной», и Сфинкса, безуспешно пытавшегося научить своего друга любить реальность.
Слепой — высшая метафора человека с больным звуковым вектором. Оттого он и слеп, что не хочет видеть реальный мир: вся его жизнь проходит внутри — в образах, запахах и вкусах. Именно он оказывается самым жестоким и беспощадным, наводит ужас на окружающих. Именно он имеет связь с миром Изнанки Дома, куда и уводит бо́льшую часть воспитанников в ночь Выпускного.
Сфинкс, помимо звукового вектора, обладает еще и зрительным вектором. Он проникается сочувствием к каждому жителю Дома и пытается всем помочь: учит не сидеть сложа руки, не отказываться от жизни, а пытаться выживать в любых условиях, бороться за себя, даже если это кажется трудным. Так, например, он заставляет изнеженного колясочника Лорда перестать жалеть себя, быть самостоятельным, ловко передвигаться при помощи рук. Да и новичка Эрика, которого избивают, он призывает сопротивляться и драться.
Дом очень важен для Сфинкса, но он осознает, что жизнь не ограничивается одними лишь стенами интерната, потому и не боится Наружности.
Пути двух друзей расходятся: Слепой предпочитает уйти в мир грез безвозвратно, прихватив с собой остальных заплутавших в звуковых поисках детей, а Сфинкс остается в реальном мире.
Финал романа трагичен. Уведенные на-Изнанку, обитатели Дома засыпают навеки — квинтэссенция полного отказа от жизни человека со звуковым вектором. «Они и ушли, и остались, не живые и не мертвые. Позже их станут называть Спящими». И лишь у немногих оставшихся хватает мужества выйти в реальный мир.
Да и стоит ли говорить, что свое место в Наружности находит лишь чужак Эрик-Курильщик, который становится известным художником, — человек, изначально не принадлежащий Дому, но со временем несколько проникшийся его идеями. Прочие же просто перекочевывают из одного Дома в другой — становятся приверженцами закрытой секты.
Сфинкс, отказавшийся от Дома ради реальности, становится психологом и работает с трудными детьми, но однажды понимает, что он чужд этому миру, и возвращается обратно — в Дом, который, несмотря на то, что снесен, все-таки открывает двери своему воспитаннику.
Книга Мариам Петросян «Дом, в котором…» проникнута звуковыми мыслями и идеями. В описании нет ни конкретного места, ни конкретного времени, потому что Дом существует внутри каждого звуковика, раз за разом совершающего выбор: спрятаться там, где комфортно, но есть опасность заблудиться, или жить, несмотря ни на какие страдания и травмы, в реальном мире, может быть, более скучном и более несправедливом, но в таком необходимом и важном.
Корректор Наталья Коновалова
Статья написана с использованием материалов онлайн-тренингов Юрия Бурлана «Системно-векторная психология»
Дом, который уснул вечным сном…. не заблуждайтесь – это не утопия, это уже реальность. Спросите у сегодняшних подростков хотелось бы им жить в таком доме и уйти “туда”, заснуть и не проснуться – и если у них есть Звуковой вектор, они без сомнения ответят да. Но к сожалению, как сказано автором статьи, этот уход “в никуда”, это не решение проблемы. Люди со Звуковым вектором должны научиться выходить “наружу”.
Да, вы очень верно подметили. Большинство читателей “Дома..” делятся на тех, кто испугался дома, и тех, кто хотел бы жить в этом Доме. Мне кажется, эта книжка – идеальная проверка состояния звукового вектора.
Нда, что-то я похоже ее совсем не прошла, мне нельзя больше перечитывать эту книгу
Согласна с Вами, Екатерина. И чем раньше осознаётся человеком это необходимость выхода, тем лучше для него же, тем легче и более безболезненно будет проходить адаптация к окружающему миру. По крайней мере сегодня с СВП это реально.
Вот это да! Книгу не читала и не рискну. После системного разбора и не буду. Всё ясно, чем сложнее состояния, тем быстрейшего выхода наружу они требуют.
Наташа,а я наоборот-очень хочу прочитать книгу.Статья очень увлекла. -некоторые фразы-выписала. Как же нужна эта статья многим людям,которые ищут выход или вернее не ищут выход.,а все еще мучаются “поиском ответов на вопросы-внутри себя.
Многое предстоит понять тем, кто не понимает самих себя. И ответы не внутри, это точно!
Свет проникает снаружи. .Внутри только то.что пришло снаружи. Как просто и легко стало жить после этого осознания.
В этой книге есть что-то особенное, вам не кажется? Она уж слишком затягивает. Я много-много книг читала, похожих и не очень, и ни одна так не затягивала. Кроме того, я терпеть не могу перечитывать книги, делаю это крайне редко и только по прошествии большого времени в несколько лет. Дом я за последний год прочитала трижды, она меня не отпускает, я вообще ее уже боюсь или себя..
Можете объяснить этот феномен? Полно книг про уход от реальности ведь. Но именно на этой книге многие циклятся, я не только на себе это наблюдаю.
Я думаю, главная особенность- а авторе, т.к. автор писала книгу и все состояния через себя. Очень тонко выписаны эти состояния. А вы эти состояния узнаете подсознательно, поэтому книга вас, скорее всего, и затягивает
Судя по комментариям – тема любима многими. Ещё была бы осознаваема…
Экая жуткая жуть ваш системный разбор…в первом прочтении книга “заходила” нелегко, но – за год перечитал её не меньше четырёх раз; спасибо, кстати, что напомнили-пожалуй снова окунусь в Дом.